Мы давно уже ничего не публиковали в рубрике "литературная", но сегодня гл. редактор журнала Александр Холин хочет поделиться с читателем этакой "Сказкой о существе", которую он написал в содружестве с Мариной Сотниковой, написавшей рассказ "Портрет". Что ж, литературные новшества иногда бывают даже полезными, но об этом уже судить нашему читателю.

В полуосвещённой зале, смахивающей по потолочной лепнине на позднее барокко, где на нескольких столах и диванах были разбросаны книги, газеты, раздавленные прямо о столешницы окурки, а в некоторых местах виднелись засохшие пятна расплёсканного когда-то вина, сидел на пуфике человек. Да, на первый взгляд это был человек, но присмотревшись, можно было ужаснуться, во что он превратился. И дело было не в порванной и заляпанной чем-то одежде, подобранной на самой лучшей помойке Москвабада, превратившейся в сплошные лохмотья, а в самой фигуре этого человека, который, сидя на кожаном пуфике, смахивал на кожаный мешок с ещё живым, шевелящимся мясом. Быть может, это не мясо высказывало признаки жизни, а поедающие его черви, глисты и прочая живность? К тому же, человечек был довольно маленького роста отродясь, поэтому превратился в известного всем хоббита Смеагола, который всю жизнь дрожал над своей прелестью и впоследствии получил прозвище Горлум. Казалось, вот сейчас он произнесёт именно эту фразу:

- Прелесть! Моя прелесть!

Но прозвучала совсем другая фраза:

- Людмила! Зачем же ты так со мной поступаешь? Я ли не давал тебе денег на покупку собственных замков? Я ли не заботился о наших дочках? Признаться, они имеют уже и свои уважаемые семьи в Сионистских Штатах, и доходные предприятия, которые обеспечат деньгами всех наших внуков, да и внуков друзей наших. Зачем же ты заперла меня в этом проклятом бункере? Да, я радовался созданию бункеров, в которых не только моя семья сможет укрыться от всяческих народных и природных возмущений. В наших бункерах могут спастись почти все наши друзья, достойные продолжать жизнь на этой планете. Но запереть здесь одного меня?! Это слишком! Ты не находишь?

Всю свою тираду Горлум произносил, обращаясь к экрану то ли телевизора, то ли компьютера, заляпанного вином и валяющегося тут же возле экрана неубранными и уже начинающими загнивать огрызками какой-то еды вперемежку с пустыми бутылками из-под вина и коньяка.

- Возможно, ты до сих пор ревнуешь меня к Алине? Но ведь никакой Алины давно нет и не было, а семья наша жива и существует!.. – продолжал одинокий житель вместительного бункера. – Ну, было у меня увлечение, каюсь. Ведь нельзя же из-за одного этого разрушать семью?! Что может дать мне мимолётное увлечение, и моя проверенная во многих жизненных неурядицах настоящая спутница жизни? Я давно говорил, что ты моя единственная прелесть…

На этих словах Горлум испуганно замолчал и стал прислушиваться. Но ничего удивительного и потустороннего в этом помещении немоты и полного одиночества уже не существовало. Это довольно вместительное помещение в несколько десятков комнат, совсем не похожих на казематы любого армейского бункера, усиленно молчало, не хотело проронить ни одного звука и даже эхо не отскакивало от гламурных помещений, присущих царским дворцам, а не тайным подземным, подводным или воздушным бункерам. Даже лифт, по которому раз в неделю жителю и хозяину этого таинственного дворца доставлялась еда без каких-либо сведений о том мире, где хозяину этих помещений пришлось совсем недавно командовать… Недавно? Спорный вопрос. Потому что Горлум давно уже потерял счёт времени и скудный ум этого существа, привыкшего получать хоть какую-то информацию о творящихся в мире происшествиях, сначала бурно воспротивился настоящему обрезанию, полученному против воли, потом стал неукоснительно гаснуть и превращать своего носителя в придаток чему-то человеческому. Возможно, такими и представлял себе Горлум всех русских, населявших некогда сильную и могучую державу, но тоже превративших её в придаток какого-то неизвестного государства или, точнее сказать, помоечную колонию, где выживали только те, кто чтил воровские законы и правила существования.

- Нет, я на тебя не обижаюсь, - снова обратился Горлум к чёрному экрану компьютера. – Я всё понимаю. Женская месть бывает беспощадной, но не бесконечной же?! Я всё исправлю. Всё смогу исправить, ты только верь мне, как раньше верила всему тому, что я делал. Но ведь ты же искренне радовалась, когда у меня что-то получалось. Мы же могли делить на двоих все удачи и неудачи, разве что изменилось? Ну да, ты снова начнёшь укорять меня в убийстве прокурора Скуратова, генерала Рохлина, полковника Буданова, генерального прокурора Илюхина, но это же и есть политическая война. А при победе какой-нибудь из сторон приходит именно тот режим, который нужен нам. Я, например, ничуть не желал смерти кого-либо из достойных сынов Отечества, но битва есть битва, а в сражениях по-другому не бывает. Надо кем-то или чем-то обязательно пожертвовать. Вспомни «Курск». Разве я не говорил каперангу Лячину, чтобы он не слишком задирал ребят из Сионистских Штатов? Говорил. Но он не послушал. Какая-то Югославия оказалась для него важнее важного. А прокурор Илюхин. Что я ему сделал? Тем более, мы верны одной партии и её хозяевам. Виктор устроил всероссийский трибунал без разрешения каких-либо государственных органов, не говоря уже обо мне. Кто так работает, исподтишка? Просто, как пустым мешком из-за угла. Я, конечно, мог бы стерпеть всё, но с детства не привык прощать никому таких непредусмотренных ошибок. Политика – дело тонкое. И, если внимательно не прислушаться к пожеланиям хозяев, то никогда ничего не получится. Ты меня понимаешь?

Существо опять прислушалось. Но нигде и ничего не звучало. Даже капли из-под крана не капали, как в коммуналке на Басковом переулке. Можно сказать, это были лучшие годы жизни Горлума, поскольку происходило становление характера и он вправе был выбрать как поступить в том или ином случае. И тут он вспомнил своего учителя и даже махатму Германа Агеева, который всегда появлялся в трудных ситуациях и помогал ему выкрутиться из невыкручиваемого и запихнуть куда-то незапихуемое.  

- Герман, - робко воззвал Горлум. – Герман Агеев, где же ты? Мне очень нужна сейчас твоя помощь, а то я оказался совсем один, брошен и предан друзьями, которых ты же посоветовал когда-то завести. Я люблю своих близких, какими бы сволочами они не были. Я делил с ними радость и печаль, деньги и славу, но никогда бы не подумал, что они устроят мне одиночку в прекрасно оборудованном бункере, который и не бункер вовсе. Я даже не знаю, где он находится: на земле, под землёй, под водой или в космосе. В двери лифта раз в неделю оказываются продукты для пропитания, но куда этот лифт уходит – не известно. А я так хочу вернуться на землю! Я люблю тот мир, которого лишён сейчас по чьей-то прихоти. Я люблю землю, воду, рыбалку и хотел бы оказаться сейчас возле костра в каком-нибудь диком месте. Вот только ноутбук хочу иметь всегда с собой, чтобы никакая информация мимо меня не проходила. А здесь… Сколько я здесь? И какие сроки мне даны, чтобы хоть когда-то вернуться в свой мир? Чтобы заработать хоть какое-то снисхождение. Я ведь никогда и ничего не делал без твоего совета. Я очень хочу хотя бы почувствовать запах ветерка и простую человеческую речь. Неужели это всё так сложно и недостижимо? Я всегда исправно выполнял твои приказы, даже если они приходили от заокеанского потенциального врага. Я знал, что этот враг может в одно мгновенье превратиться в беззаветного друга по твоей указке, поэтому старался уважать всех. Ты можешь возразить, что слишком много крови на мне, а на ком из правителей человеков не было крови? К тому же, всё делалось только по твоему указанию. Герман! Верни меня к жизни! Здесь я превращаюсь… в ничего я не превращаюсь. Неужели всем евреям, так любящих тебя и служащих верою и правдою ты приготовил такой же незавидный конец?

Горлум снова прислушался к здешней пещерной тишине и даже решился обойти все многочисленные комнаты бункера. Но никого и ничего не наблюдалось. Казалось бы, сатана с удовольствием наблюдает, как мучается беспросветным одиночеством один из самых его верных исполнителей. Этого Горлум понять был не в силах, потому что много ещё любопытных задумок он мог выполнить, живя на земле, а здесь…

Вдруг потухший экран одного из компьютеров вспыхнул. То есть аппарат включился сам по себе и на экране появилось настоящее изображение крутящегося Земного шара в чёрном пространстве космоса. Именно такая заставка была раньше на канале ТАСС, когда сообщались последние новости. Неужели скулёж самого богатого заключённого был услышан и ему сообщат хоть какие-то новости или покажут, что творится в мире? Неужели он прощён и наказание за все необъяснимые проступки будет снято? Признаться, это было бы самым великолепным подарком за всю прожитую жизнь.

Горлум придвинулся поближе к экрану, машинально зацепил рукой недопитую бутылку коньяка, сделал глоток-другой и застыл в выжидательной позе. На светящемся экране долго ничего не было видно. Но даже то, что хоть один из аппаратов самовключился и самозаработал, вселяло увядшую было уверенность в завтрашнем дне.

Наконец, на экране возник мужчина и начал что-то говорить. Слов не было слышно, поэтому Горлум схватил ручной пульт управления и принялся включать звук. Это ему, наконец, удалось и удалось даже услышать хвостик объяснения диктора:

-…а сейчас она поделится с вами своими впечатлениями и обрисует этого человека таким, какой он есть на самом деле.

Вдруг на экране возникло изображение его любимой жены, к которой он тоже совсем недавно взывал сквозь пространство. Надо сказать, что Людмила выглядела очень даже прилично в льняном бежевом платье с оборками и намного помолодевшей. Она речь начала не сразу, то есть будто бы собиралась с мыслями, которые и выдала, как резюме своей жизни:

- Я давно не хотела говорить ни с кем о моём муже. К тому же, слишком некрасиво любой женщине выносить на всеобщее обозрение то, что обычно скрывают. Но я всё-таки дам ему оценку не как жена, а как посторонний психолог.

Садист. Параноический психопат с бредом величия и сверхценными идеями. Патологический лжец. Самооценка неадекватная. Интеллект низкий. Его личность стремительно деградирует. Живет в параллельном мире, оторван от действительности, совершенно не соприкасается с реальностью. Он её не понимает. Как живут люди, как чувствуют, о чем мечтают, почему страдают - нравственный идиот не может этого даже представить. Да и не хочет. Создав вокруг себя искусственный, наглухо запаянный мир, где медленно, годами варился в котле собственной лжи и пещерных предрассудков, он в результате окончательно потерял разум. Не совесть, совести там никогда не было. Да, он не способен к состраданию и сочувствию, но при этом сам является очень ранимым и мнительным. Он не способен любить. Очень обидчив и мстителен, наверное, вся ущербность и желание поквитаться, причинить как можно больше страданий всем, до кого дотянется, произрастают из детства, где он был зачмырённым, бесхребетным и бесталанным заморышем на побегушках. Труслив и изворотлив. Вечная трусость породила в нем избыточную, зачастую бессмысленную жестокость в поступках и запредельную, чудовищную циничность. Его взгляд на мир - взгляд злобного микроба из пробирки. Его мышление соразмерно с масштабом личности. Мыслит он узко, шаблонно, установками и лозунгами. Суждения об окружающем мире и людях кустарны и ограничены. Как и любой тиран склонен к мистификациям, сакральным смыслам, символизму. При этом страшно закомплексован, отчужден, замкнут и эмоционально беден. Компенсирует свою неполноценность во всех сферах жизни за счет подавления и уничтожения людей. Его система ценностей купирована, сужена до примитивной формулы «свой-чужой», и представляет собой набор идеологических клише: Россия Uber alles, Запад - враги и чужаки; народ - потенциально опасный скот, который нужно держать в узде, периодически дразня пряником национальной исключительности; власть - удел избранных, смысл власти - в ней самой и личном обогащении. Впрочем, последнее давно перестало играть какую-либо роль и на первый план вышли маниакальные идеи гегемона империи на Земле любой ценой и любыми средствами. Махровый выкормыш хрущёвских хрущёбок с психологией вертухая и рядового палача. Серый во всём, безликий, мелочный. Вобрал в себя всю глумливое человеконенавистничество конторской породы. Абсолютно беспринципен. Не имеет никаких устоявшихся, более-менее моральных понятий, кроме зоновских. Внутри него прячется забитый подросток, а снаружи пытается держать маску брутального, остроумного, своего в доску мужика. Словарный запас у него скуп, лексика пестрит пошлыми пословицами и уголовным, милицейским жаргоном. Ему очень важно мнение о нём со стороны, поэтому склонен к позерству и убогому, анекдотичному мачизму[1], как и все закомплексованные люди. Получается всегда нелепо и жалко. Видно, что это просто натянутая личина, а под ней ещё одна, а затем ещё и так до самого дна, где в булькающей, чёрной, зловонной и омерзительной жиже, обхватив ручонками трясущиеся коленки, сидит какой-то желчный, забитый карлик. Как политик он бездарен и ничтожен, потому что смотрит только в прошлое и боится любых перемен, как угрозы своей власти. И главное - он не знает, что такое перемены, он не понимает этого. Политически бесплоден, потому что одержим своей безграничной, самоцельной властью. Словно сталактит, одиноко висит он в своей темной пещере и наслаждается сыростью, мраком и эхом боли миллионов замученных им людей. Кто-то ещё до сих пор пытается копаться в его душе, чтобы что-то там понять. А её там нет. Просто нет. Там внутри одно большое ничего. И когда абсолютная никчемность во плоти получает в свои руки неограниченную власть с красной кнопкой, то получается то, что мы видим сегодня. Он хотел войти в учебники истории, стать частью великорусского эпоса, вершителем судеб, а войдёт как банальный военный преступник, который слетел с катушек и развязал очередную Мировую войну. Он хочет, чтобы его боялись, чтобы трепетали перед ним, но все взирают на него с презрительной брезгливостью, ожидая его скорейшей смерти. В аду уже смотрят на часы. Всё готово...

На экране изображение замерло, как будто скованное налетевшим откуда-то ветром. Таким же скованным был и сам Горлум. Но вот какие-то бурные потоки ненависти стали прорываться наружу, и он в яростном припадке запустил недопитую бутылку коньяка в экран самовключающегося телевизора. Бутылка точно попала в цель и, скорее всего, последний монитор в бункере пришёл в негодность.

- Су-у-ук-а-а-а…, - разнеслось по всему бункеру. Более того, эхо уже больше нигде не скрывалось и отскакивало от стенок этой многокомнатной подземки довольно долго.

[1] Под мачизмом понимают проявления агрессивной маскулинности, граничащие или сопровождающиеся мужским шовинизмом. С точки зрения психологии мачизм является механизмом самоутверждения и борьбы с комплексом неполноценности. К мачизму относят, в частности, пикап и домашнее насилие, транспортным мачизмом называют мэнспрединг

Сотню лет Россией правят

уголовники и сброд.

Ныне больше не картавят,

чтобы верил в них народ.

Жизнь – сплошная кинолента,

мексиканский сериал.

Но отдельного момента

президент не угадал.

Проморгал чуть-чуть Володя –

закрома, увы, пусты…

И чисты стремленья, вроде,

и глаза его чисты.

Гаснет пуля на излёте

в Богородицы Покров.

Воровство у нас в почёте

и в почёте суд воров.

Старорусская кручина:

ну, скажи, в конце концов:

кто ты вор?

Твоя личина –

лишь отмазка для глупцов.

Слышим Вовино витийство,

а народец без штанов.

Помним Рохлина убийство,

помним «Курск» и взрыв домов.

Стервецов бывало много,

только ты - всем татям тать.

А на Родину, на Бога

татям вечно наплевать.

Стерпит всё у нас бумага,

все устои сметены.

Президент живёт для блага,

только жалко – не страны.