25.07.1980 г.

                                                               В.Высоцкому

Это ж надо на свет неуёмным, как полночь, родиться

и мечтателем жить в пику праздной и пьяной толпе.

Не хватило монет мне до родов в роддом дозвониться,

чтобы там попросить и вниманья, и ласки к себе.

Может, именно тут поразила природу ошибка.

Может, именно я - недоношен, не мил и не люб -

понял: взрослые лгут, мол, гляди, у младенца улыбка.

И осколки вранья, словно совесть, осыпались с губ.

Вновь смеюсь над толпой недоносков двадцатого века,

забывая, что сам я из этого гиперчисла.

И небесной тропой ковыляет к Престолу калека,

матершинник и хам - мой собрат по цепям ремесла.

Клейким потом судеб, как елеем на Пасху помазан,

веселюсь, словно шут на странице отпущенных лет.

С пеплом путаю хлеб и с акафистом эхо намаза.

Понял: взрослые лгут, с тихой завистью глядя вослед.       

Поэт, бард и актёр

Лауреат Государственной премии СССР (1987, посмертно)


Владимир Высоцкий родился около 10 часов утра 25 января 1938 года.

Семья Высоцких жила бедно. Семен Владимирович зарабатывал мало, и денег на жизнь не хватало. Когда ребенку исполнилось десять месяцев, мать была вынуждена пойти работать. В обеденный перерыв она ездила кормить сына, и на это у нее уходило полтора часа. Час на дорогу, и на 30 минут начальство разрешало опоздать.

В детстве Высоцкий был очень похож на девочку. У него были огромные голубые глаза и длинные льняные локоны. Родные иногда даже завязывали ему бант. При этом он рос веселым, добрым и дружелюбным мальчиком. 

Когда началась война, отец Владимира ушел на фронт, а семья была эвакуирована на Урал. Владимир с мамой ехал шесть дней на нарах в товарном вагоне в Бузулук, а оттуда на подводах - в деревню Воронцовка, где они прожили два года. Нина Максимовна много работала, а Володя ходил в детский сад. По воспоминаниям матери, он очень скучал, но не жаловался. Только очень страдал оттого, что манную кашу в саду варили с комками.

После войны родители Владимира развелись.Отец познакомился на фронте с Евгенией Степановной Лихолатовой и ушел из семьи. Вскоре второй раз вышла замуж мама Володи. Под ее руководством он занимался музыкой — брал уроки игры на фортепьяно у приходящего в дом учителя-немца. Мачеха полюбила мальчика и смогла стать ему родным человеком, а отношения с отчимом не сложились. Чтобы не дошло до конфликта, отец забрал сына в Германию, куда его направили служить после войны. 

Вернувшись на родину, они поселились в квартире Евгении Степановны - в доме № 15 в Большом Каретном переулке, о котором Владимир Семенович впоследствии столько писал и рассказывал.

В школе Высоцкий учился хорошо, но с дисциплиной у него постоянно были проблемы. Он прогуливал уроки, бегал в театр-сад "Эрмитаж" и кинотеатр "Метрополь", играл с друзьями в карты и выпивал. Позже Владимир Семенович рассказывал Марине Влади, что впервые попробовал вино в тринадцать лет.

В июне 1955 года Владимир Высоцкий окончил десятилетку. В его аттестате зрелости было пять "пятерок" и девять "четверок". Он переехал в квартиру матери на Первую Мещанскую и, памятуя наставления отца: "У мужчины должно быть настоящее дело!" - поступил в Московский инженерно-строительный институт. Проучился он там всего один семестр. Зимой 1956 года, во время зимней сессии, Высоцкий под утро завершил курсовой чертеж, налил себе еще одну, уже которую за ночь, чашку обжигающего кофе, выпил, и, налив в чашку гущу со дна кофейника, на глазах у онемевших однокурсников спокойно полил коричневой жижей аккуратно исчерченный ватман. "Все!" - с облегчением сказал он. "А что теперь?" - спросили друзья. "Пойду в артисты, - ответил Высоцкий,- каждый должен делать свое дело". 

В школу-студию МХАТ Высоцкий поступил с первого раза и без особого труда. А вот с ролями ему в начале актерской биографии отчаянно не везло: первой ролью Высоцкого в кино стал крошечный эпизод в картине "Сверстницы", и это на многие годы определило отношение к нему режиссеров - Высоцкий чуть было не стал актером на эпизодические роли.

По окончании училища Владимир Семенович пришел на работу в московский Театр имени А.С.Пушкина. В театре ему поначалу тоже серьезных ролей не предлагали. В спектакле про колхозную жизнь "Свиные хвостики" Высоцкий должен был сыграть пятидесятилетнего председателя колхоза. Самому актеру в ту пору было всего 22 года. Несколько лет он выходил на сцену в массовке, что приводило к депрессии, неверию в свои силы. И тогда Высоцкий срывался и не появлялся в театре неделями. От увольнения его спасало только заступничество Фаины Георгиевны Раневской - она, едва ли не единственная в те времена, верила в Высоцкого, считая его талантливым человеком.

Позже Высоцкий проработал менее двух месяцев в Московском театре миниатюр, и безуспешно попытался поступить в театр "Современник". Признание пришло к актеру только после поступления в августе 1964 года в труппу Театра на Таганке.

"Ко мне в театр пришел наниматься молодой человек. Когда я спросил его, что он хочет прочитать, он ответил: "Я несколько своих песен написал, послушаете?" Я согласился послушать одну песню, то есть, фактически, наша встреча должна была продлиться не более пяти минут. Но я слушал, не отрываясь, полтора часа", - вспоминает Юрий Любимов. Так начался творческий путь Высоцкого в Театре на Таганке.

Его сразу же ввели в спектакль "Добрый человек из Сезуана", и Москва заговорила о появлении на театральном небосклоне новой звезды. Потом были "Герой нашего времени", "Антимиры", "Десять дней, которые потрясли мир", "Павшие и живые". В 1966-м году он сыграл главную роль в спектакле "Галилей", чуть позже - "Пугачев" (именно в роли Хлопуши его первый раз увидела на сцене Марина Влади), а осенью 1971 года впервые вышел на сцену в роли Гамлета. После появления на экранах фильма Станислава Говорухина "Вертикаль" к Высоцкому пришла всесоюзная слава.


Начало своего вокального творческого пути Высоцкий связывал с влиянием на него Булата Окуджавы: "Меня поразило, насколько сильнее воздействие его стихов на слушателей, когда он читает их под гитару, и я стал пытаться делать это сам". 

Как бард Владимир Семенович впервые вышел на сцену в 1959 году. Это было в студенческом клубе МГУ, выступление имело большой успех. Но спеть все приготовленные для концерта песни ему тогда не удалось - в зрительном зале находился кандидат в члены Политбюро Поспелов, который потребовал прекратить выступление "хрипатого артиста". 

Позже многие жители СССР стали обзаводиться магнитофонами. И буквально в каждом доме стали появляться записи песен Высоцкого. Он становился настоящим кумиром, а его неподцензурное творчество очень раздражало советскую власть. Высоцкого все чаще не утверждали на роли в кино, его песни не допускались на радио и грампластинки.

"Когда искусство требует жертв - оно их получает. Когда жертвы начинают требовать искусства - эти требования часто пресекаются уже в зародыше. Правда, жертвой нередко является зритель, который имеет право требовать искусства. Иногда эти требования проявляются в середине действия и очень бурно. Поэтому зрителя по возможности стараются удовлетворить. Но когда жертва - актер, то он - цыц, и не моги требовать" - написал Высоцкий в рассказе "О жертвах вообще и об одной - в частности".

Доведенный до отчаяния Высоцкий в 1968 году написал письмо кандидату в члены Политбюро, Секретарю ЦК КПСС, министру культуры СССР Демичеву.

"От артиста Московского театра Драмы и комедии на Таганке Высоцкого В.С. В последнее время я стал объектом недружелюбного внимания прессы и Министерства культуры РСФСР. Девять лет я не могу пробиться к узаконенному официальному общению со слушателями моих песен. Все мои попытки решить это на уровне концертных организаций и Министерства культуры ни к чему не привели. Поэтому я обращаюсь к Вам, дело касается судьбы моего творчества, а значит, и моей судьбы. Вы, вероятно, знаете, что в стране проще отыскать магнитофон, на котором звучат мои песни, чем тот, на котором их нет. 9 лет я прошу об одном: дать мне возможность живого общения со зрителем, отобрать песни для концерта, согласовать программу. Почему я поставлен в положение, при котором мое граждански-ответственное творчество поставлено в род самодеятельности?". 

В том же 1968 году вышла его первая авторская грампластинка "Песни из кинофильма "Вертикаль".

Летом 1969 года у Высоцкого была клиническая смерть, и он выжил благодаря Марине Влади. Она в это время была в Москве. Проходя мимо ванной, она услышала стоны и увидела, что Высоцкий кровоточит горлом. В своей книге "Владимир, или Прерванный полёт" Марина Влади вспоминала: "Ты больше не говоришь, полуоткрытые глаза просят о помощи. Я умоляю вызвать "скорую", у тебя почти исчез пульс, меня охватывает паника. Реакция двух прибывших врачей и медсестры проста и жестока: слишком поздно, слишком много риска, ты не транспортабелен. Они не желают иметь покойника в машине, это плохо для плана. По растерянным лицам моих друзей я понимаю, что решение врачей бесповоротно. Тогда я загораживаю им выход, кричу, что, если они сейчас же не повезут тебя в больницу, я устрою международный скандал… Они, наконец, понимают, что умирающий — это Высоцкий, а взлохмаченная и кричащая женщина — французская актриса. После короткого консилиума, ругаясь, они уносят тебя на одеяле".

К счастью, врачи привезли Высоцкого в институт скорой помощи имени Склифосовского вовремя, ещё несколько минут задержки — и он бы не выжил. Врачи боролись за его жизнь восемнадцать часов. По Москве уже было поползли слухи о его смерти.

У всех фильмов с участием Высоцкого была трудная судьба. Мелодрама "Короткие встречи", собрав 4,4 миллионов зрителей, была остановлена в прокате, несмотря на то, что было сделано 725 копий. Вновь на экраны картина вышла лишь в 1987 году. Еще хуже обстояло дело с эксцентрической трагикомедией режиссера Геннадия Полоки "Интервенция", которая вообще была запрещена к прокату. Героико-приключенческий музыкальный фильм Георгия Юнгвальд-Хилькевича "Опасные гастроли" так же подвергся критике, но все же вышел на экраны. Картина обошла по популярности даже знаменитый фильм "Белое солнце пустыни". 

Майским вечером 1978 года, на даче в Одессе Высоцкий, Влади и Говорухин собрались, чтобы обсудить сценарий будущего фильма. Марина Влади со слезами на глазах взяла Говорухина за руку и увела из комнаты. "Отпусти Володю, снимай другого артиста!". Ей вторил Высоцкий: "Пойми, мне так мало осталось! Я не могу год жизни тратить на эту роль". "Как много потеряли бы зрители, если бы я сдался в тот вечер", - вспоминал Говорухин.

И все же в 1979 году Владимир Высоцкий сыграл свою самую значительную роль в кино - Глеба Жеглова в сериале "Место встречи изменить нельзя". Как признавался позже сам актер, это была его самая любимая роль. 


Во время съемок Станиславу Говорухину пришлось покинуть съемочную площадку из-за отъезда на фестиваль. И тогда он доверил режиссуру Высоцкому. Говорухин вспоминал: "Он давно подумывал о режиссуре. И я с радостным облегчением уступил ему режиссерский жезл. Когда я вернулся, группа встретила меня словами: "Он нас измучил!". Шутка, конечно, но, как в каждой шутке, тут была лишь доля шутки. Привыкших к долгому раскачиванию работников группы поначалу ошарашила его неслыханная требовательность. Обычно ведь как? "Почему не снимаем?" - "Тс-с, дайте настроиться. Режиссеру надо подумать". У Высоцкого камера начинала крутиться через несколько минут после того, как он входил в павильон. Объект, рассчитанный на неделю съемок, был "готов" за четыре дня. Он бы в мое отсутствие снял всю картину, если бы ему позволили. Он, несущийся на своих конях к краю пропасти, не имел права терять ни минуты. Но зато входил он в павильон абсолютно готовым к работе, всегда в добром настроении и заражал своей энергией и уверенностью всех участников съемки. По этой короткой пробе легко было представить его в роли режиссера большой картины. Зато на тонировке с ним было тяжело. Процесс трудный и не самый творческий - актер должен слово в слово повторить то, что наговорил на рабочей фонограмме, загрязненной шумами, стрекотом камеры. Бесконечно крутится кольцо на экране. Володя стоит перед микрофоном и пытается "вложить в губы" Жеглова нужные реплики. Он торопится, и оттого дело движется еще медленнее, он безбожно ухудшает образ. "Сойдет!" - кричит он. Я требую записать еще дубль. Он бушует, выносится из зала, через полчаса возвращается, покорно становится к микрофону. Ему хочется на волю, а кольцо не пускает. Ему скучно, он уже прожил жизнь Жеглова, его творческое нутро требует нового, впереди ждут Дон Гуан и Свидригайлов, а внизу, у подъезда, нетерпеливо перебирают ногами и звенят серебряной сбруей его Кони".

Министр МВД СССР попросил, а это было равнозначно приказанию, чтобы Жеглов хотя бы раз показался на экране в милицейской форме. Но Высоцкий не соглашался на это категорически. "Для него милиционер сталинских времен ассоциировался с теми людьми, которые творили то страшное беззаконие. Он столько был наслышан об этом и так больно это переживал, что все, что было связано с милицией, не переносил на дух" - объясняет Говорухин. Режиссеру пришлось придумать сцену, где Жеглов примеряет китель. С большим трудом он уговорил актера на эту сцену.

С первой женой, актрисой Изой Жуковой, Высоцкий прожил неполные четыре года. Они развелись, потому что Высоцкий, по его собственному признанию, "влюбился в самую красивую актрису Советского Союза" - Людмилу Абрамову. Они познакомились, когда Высоцкий попытался одолжить у нее деньги.

"Когда я приехала в Ленинград на съемки, - вспоминала впоследствии Людмила Владимировна, - меня оформили, но заплату поставить не успели. И вскоре я самые последние деньги истратила в ресторане гостиницы "Европейская". Поздно вечером я поехала в гостиницу, ребята меня провожали. У каждого оставалось по три копейки, чтобы успеть до развода мостов доехать на трамвае на ту сторону Невы. А я, уже буквально без единой копейки, подошла к гостинице - и встретила Володю.

Я его не знала в лицо, не знала, что он актер. Увидела перед собой выпившего человека. И пока я думала, как обойти его стороной, он попросил у меня денег. У Володи была ссадина на голове, и, несмотря на холодный дождливый ленинградский вечер, он был в расстегнутой рубашке с оторванными пуговицами. Я как-то сразу поняла, что этому человеку надо помочь. Попросила денег у администратора - та отказала. Потом обошла несколько знакомых, которые жили в гостинице, - безрезультатно".

Людмила Владимировна сняла с руки золотой перстень с аметистом - фамильный, старинный, доставшийся по наследству от бабушки - и отдала его незнакомому человеку. Оказалось, что с Высоцким произошла неприятная история в ресторане - был большой скандал, он разбил посуду. Ему грозили милицией, выселением и даже жалобой на "Ленфильм". Он отнес перстень в ресторан с условием, что утром его выкупит, после чего поднялся в номер к Людмиле Владимировне, где они и познакомились.

В этом браке у Владимира Семеновича родилось двое сыновей - Аркадий и Никита. В 1966 году у Владимира Семеновича был бурный роман с красавицей-блондинкой актрисой Театра на Таганке Татьяной Иваненко (ее самая яркая роль в театре - Женька Комелькова в спектакле "А зори здесь тихие..."), у которой от Высоцкого родилась дочь Настя. Сегодня на родственных отношениях с семьей актера мать и дочь не настаивают и интервью прессе не дают, зато о романе Высоцкого и Иваненко много рассказывал в своих книгах актер Валерий Золотухин.

Марина Влади вошла в жизнь Высоцкого в 1967 году. Высоцкий влюбился в нее после просмотра кинофильма "Колдунья". Он смотрел фильм по нескольку раз в день, мечтал о встрече многие годы. Наконец, она состоялась. Первое знакомство произошло в ресторане ВТО - Высоцкий пришел туда после спектакля. "Краешком глаза я замечаю, что к нам направляется невысокий, плохо одетый молодой человек. Я мельком смотрю на него, и только светло-серые глаза на миг привлекают мое внимание. Но возгласы в зале заставляют меня прервать рассказ, и я поворачиваюсь к нему. Он подходит, молча берет мою руку и долго не выпускает, потом целует ее, садится напротив и уже больше не сводит с меня глаз. Его молчание не стесняет меня, мы смотрим друг на друга, как будто всегда были знакомы. Я знаю, что это - ты", - так описывает свое первое знакомство с Высоцким Марина Влади. 


Через несколько лет они поженились. Марина Влади была с ним рядом двенадцать лет. "Я жив, двенадцать лет тобой храним..." - успеет написать он на обратной стороне телеграфного бланка. И все эти годы Марина Влади пыталась замедлить бешеный ритм жизни Высоцкого.

"Работать надо!" - была его любимая поговорка. Если бы он мог, он работал бы круглые сутки. Сон - 3-4 часа, остальное - работа. Песни он писал в основном ночью. Приходил домой после спектакля, и садился за работу. Марина ставила перед ним чашку с обжигающим чаем, и тихо садилась в углу. Иногда она засыпала, и тогда, уже под утро, Высоцкий будил ее, чтобы прочесть строки, написанные за ночь.

Фронтовики, слушавшие его песни о войне, были уверены, что он лично пережил все то, о чем писал в песнях. Люди, слушавшие его песни "с криминальным уклоном", были уверены, что он сидел. Моряки, альпинисты, шоферы-дальнобойщики - все считали его своим. В каждой песне была правда жизни. Сам Высоцкий так говорил об авторской песне: "Я хочу сказать и заверить, что авторская песня требует очень большой работы. Эта песня все время живет с тобой, не дает тебе покоя ни днем, ни ночью".


В театре на Таганке в те годы Высоцкому то давали главные роли, то выгоняли с работы за пьянство. Несколько раз Высоцкий был близок к смерти - он попадал в реанимацию из-за больного сердца, напряженной нервной деятельности, злоупотребления алкоголем. Не смотря ряд ярких ролей, по большому счету, талант Высоцкого-киноактера так и остался нераскрытым. Много ролей остались не сыгранными по разным причинам, но чаще всего из-за властей, который упорно пытались не допустить его на экраны.

Так сорвалась роль, которая могла стать одной из лучших в карьере актера - Степан в легендарном "Андрее Рублеве" Тарковского в 1965 году. Режиссер долго собирал скудные сведения о жизни Андрея Рублева и узнал, что он обучался иконописи в одном из древних монастырей Руси - Высоцком. И Тарковский, большой любитель мистических совпадений, решил снимать в своей картине Высоцкого. По одной из версий, Тарковскому не дали это сделать чиновники Госкино (хотя члены худсовета благосклонно отзывались о пробах актера), по другой - Высоцкий внезапно запил, и Андрей Арсеньевич, уважающий дисциплину, сказал, что никогда больше с ним работать не будет. Так или иначе, но роль Степана сыграл Н.Граббе. В 1964 году Шукшин планировал снимать Высоцкого в роли Пашки Колокольчикова, но в итоге отдал роль Леониду Куравлеву.

В 1969 году Высоцкий, уставший от кинонеудач, сам попросился у Эльдара Рязанова в его фильм "Сирано де Бержерак". "Понимаете, Володя, - ответил Рязанов, я не хочу снимать в этой роли актера, мне бы хотелось снять поэта". "Но я же пишу. Стихи", - смущенно улыбнулся Владимир Семенович. В те годы Рязанов не считал его настоящим поэтом, но из деликатности согласился посмотреть кинопробы. В итоге на роль Сирано был утвержден Евгений Евтушенко.

Пробовался Высоцкий и в фильмы "Софья Перовская" на роль Желябова, мелодраму "Дорога домой", приключенческом фильме "Дерзость". В фильме "Дерзость" Георгию Юнгваль-Хилькевичу Госкино не дало снять Высоцкого под угрозой закрытия съемок. И тогда режиссер на свой страх и риск со своим звукооператором записал тридцать песен Владимира Семеновича на широкой пленке. Это была первая качественная запись его песен.

Режиссеры шли на различные ухищрения, чтобы пробить в Госкино разрешение на съемки Высоцкого. Но чиновники боялись как огня одного его имени. А когда роли все же доставались, то, как правило, это были небольшие эпизоды.

Вместе с актёрами Театра на Таганке Владимир ездил с гастролями за границу: в Болгарию, Венгрию, Югославию, Францию, Германию, Польшу. Получив разрешение выехать к жене во Францию с частным визитом, сумел также побывать несколько раз в США (в том числе и с концертами 1979 года), Канаде и Таити. Высоцкий дал более 1000 концертов в СССР и за рубежом.

15 июня 1972 года по эстонскому телевидению показана 55-минутная передача "Парень с Таганки" — первое появление Высоцкого на советском телеэкране, если не считать кинофильмов с его участием.

В 1975 году в первый и последний раз было прижизненно опубликовано стихотворение Высоцкого в советском литературно-художественном сборнике "День поэзии".

22 января 1980 года записался на ЦТ в программе "Кинопанорама", фрагменты которой были впервые показаны в январе 1981 года, а целиком передача (хронометраж 1 час 3 мин.) вышла только 23 января 1987 года. В первой части этой передачи Высоцкий исполнял попурри из фильма "Вертикаль", песни "Мы вращаем Землю", "Одна научная загадка" из фильма "Ветер «Надежды", "Я не люблю", "Пожары", "Утренняя гимнастика", "Парус", а во второй — "Жираф", "Письмо в редакцию по поводу Бермудского треугольника", "Песню о земле" из фильма "Сыновья уходят в бой" и "Балладу о любви" из фильма "Стрелы Робин Гуда".

6 апреля 1980 года состоялась последняя съёмка концерта Высоцкого в Ленинградском БДТ, где он исполнял песни "Кони привередливые", "Купола", "Охота на волков" и рассказывал о своём творчестве. А 22 июня 1980 года в Калиниграде состоялся один из последних концертов Высоцкого, на котором ему стало плохо. 3 июля 1980 года состоялось выступление Высоцкого в Люберецком городском дворце культуры в Московской области, где, по словам очевидцев, он выглядел нездоровым, говорил, что неважно себя чувствует, но на сцене держался бодро и, вместо полутора запланированных часов, отыграл двухчасовой концерт. 18 июля 1980 года Высоцкий последний раз появился в своей самой известной роли в Театре на Таганке, в роли Гамлета. 

25 июля 1980 года Высоцкий скончался во сне в своей московской квартире. Назвать точную причину смерти невозможно, так как вскрытие не производилось. Существует версия Анатолия Федотова, которого характеризуют как личного врача Высоцкого, и как человека, спасшего его 25 июля 1979 года в Бухаре:

"Я остался с Володей один — он уже спал. Потом меня сменил Валера Янклович. 24 июля я работал… Часов в восемь вечера заскочил на Малую Грузинскую. Ему было очень плохо, он метался по комнатам. Стонал, хватался за сердце. Вот тогда при мне он сказал Нине Максимовне: "Мама, я сегодня умру…".

…Он метался по квартире. Стонал. Эта ночь была для него очень тяжелой. Я сделал укол снотворного. Он все маялся. Потом затих. Он уснул на маленькой тахте, которая тогда стояла в большой комнате. … Между тремя и половиной пятого наступила остановка сердца на фоне инфаркта. Судя по клинике — был острый инфаркт миокарда".


Только благодаря Марине Влади Высоцкого похоронили по-человечески. Была в разгаре Олимпиада, и чиновниики побоялись, что жена-иностранка устроит международный скандал. Галина Брежнева позвонила отцу, и Леонид Ильич пообещал все устроить.

Похороны Высоцкого состоялись 28 июля при огромном стечении народа. Очередь тех, кто хотел попрощаться, растянулась на пять километров набережной реки Яузы. Из всех окон звучали его песни, которые все знали наизусть. Когда люди поняли, что старое здание Театра на Таганке не сможет пропустить всех желающих, они стали просить стоящих впереди передать цветы туда, в театр. Река живых цветов - это было потрясающее зрелище. Власти боялись беспорядков, но, несмотря на огромную толпу, давки не было. Милиция в тот день была особенно вежливой и предупредительной. Даже милиционеры со слезами на глазах провожали в последний путь капитана Жеглова.

Текст подготовил Андрей Гончаров

Современники рассказывают о Высоцком…



Булат ОКУДЖАВА: «...А АРБАТА БОЛЬШЕ НЕТ» (ответы на записки: отрывок)

- Дружили ли вы с Высоцким?

- С Володей Высоцким мы дружили. Наша дружба началась еще до того, как он взял в руки гитару. Но дружба у нас была несколько своеобразная, я всегда об этом говорю, особенно теперь, когда после его смерти появилось грандиозное количество его друзей, которые даже выступают с лекциями платными о нем, у нас дружба была несколько своеобразная.

Во-первых, мы были люди совершенно разных поколений. И, во-вторых, разных темпераментов. Он был человек общительный, окруженный большим числом почитателей. Он был артистом в буквальном смысле этого слова. Я же - кустарь-надомник, одиночка. Часто мы не общались. Но когда общались - общались любовно. Выступали - очень редко. Самое яркое, что я запомнил, - это выступление в Париже, во дворце спорта. Человек он был обаятельный... Резкий... Издерганный... Потому что он знал себе цену, а за всю жизнь так и не увидел свои стихи опубликованными. Он знал себе цену, а ни разу - ни в Москве, ни в Ленинграде - не выступал с афишами. Считалось почему-то стыдным делать афиши. На всякие заграничные ничтожества вешалось тысячи афиш, и объявлялось по телевизору о их выступлениях. А свой замечательный домашний шансонье жил, а афиш не имел. Потом были мелкие уколы все время. То что-то запрещали, то выговаривали. То вдруг сняли фильм, а в последнюю минуту из фильма вырезали. Это было тяжело очень. Последний раз мы виделись незадолго до его смерти, летом. Так и не поговорили. А просто я ехал в своей машине, а он ехал в своей рядом. И мы помахали друг другу. И я улетел на юг. Прилетел туда и узнал, что он погиб... Вот так. Добрый был человек, щедрый. Очень популярный в разных слоях. Если у меня в основном мой круг почитателей ограничивается людьми интеллигентными, то у него этот круг был гораздо шире. Я помню, однажды мы с ним договорились встретиться, поехать к нему домой, и я заехал в театр к концу спектакля. И он в гримерной мне сказал: "Знаешь, пока я буду разгримировываться, ты пойди на стоянку такси и возьми машину. А я сейчас подойду!" Я пришел - там на Таганке большая стоянка такси. Я подошел - стоят шоферы около машин, разговаривают. Я говорю: "А кто поедет, с кем можно поехать?.." - "А куда ехать?" - "Да вот туда..." - "Да нет, я не поеду..." - "А вы?" - "А я тоже не поеду..." Вдруг идет Высоцкий, говорит: "Кто свободен?!" - своим голосом. Все заорали: "Высоцкий, Высоцкий! Давай сюда! Давай сюда! Давай сюда!" - и мы замечательно поехали к нему домой.

- Приходилось ли вам спорить с Высоцким?

Мы никогда не спорили. Наша дружба была несколько своеобразной. Мы люди совершенно разных поколений, разных возрастов. И хотя мы любили друг друга, но встречались редко. Мы разных темпераментов люди. Он - человек компанейский, шумный. Я - одиночка, привыкший к уединению. Поэтому мы часто не пересекались. Но когда мы встречались, мы очень хорошо общались. Спорить не приходилось, да и не нужно было спорить, потому что по главным, принципиальным вопросам искусства и этого жанра мы очень с ним сходились.

Журнал Огонек, №30, 28 июля 1997

Александр Митта: Будет излучать тепло и свет 


В мировой песенной практике, которая сейчас породила тысячи исполнителей и авторов, нет, говорят сведущие люди, ничего похожего на тот многоцветный и многолюдный мир, который возникает в песнях Владимира Высоцкого. Кажется, что Россия спрессовалась в ком любви и боли, веселья и отчаяния, горьких раздумий и пронзительных озарений.

Мне приходилось много лет быть свидетелем его работы. Песню - каждую - он писал подолгу, по два-три месяца, много раз переписывая, зачеркивая слова, то сокращая, то прибавляя строчки. Потом месяц-два песня пелась им почти каждый вечер, и всякий раз хоть два-три слова, хоть одно да менялось, уточнялось. И так в работе было одновременно пять-шесть, а когда и десяток вещей. Одновременно оттачивалось исполнение, искались интонации, акценты. Для постороннего человека провести вечер с Высоцким значило послушать, как Володя с непрекращающимся удовольствием поет свои песни, покоряя друзей и гостей. И не сразу и не все понимали, что эти вечера были его непрерывной ежедневной репетицией. Он работал сосредоточенно и вдумчиво. Для него гул друзей, набившихся в комнату вокруг накрытого стола, был таким же естественным компонентом творчества, как ночная тишина его пустой комнаты, когда он складывал слова, трудолюбиво лепя их, приваривая темпераментом и мыслью одно к другому, чтобы получилось как массив, как что-то единое, рожденное с лету.

По творческому напору Высоцкий был редким и уникальным явлением. Неоднократно мне доводилось быть свидетелем того, как он работал круглыми сутками, по четыре-пять дней. Причем не просто работал, а выкладывался. Днем съемка, вечером спектакль, да еще какой! – «Гамлет» или «Галилей», ночью творчество за столом над белым листком, исписанным мельчайшими убористыми строчками. Два часа сна - и он готов к новому дню, полному разнообразных творческих напряжений, и так день за днем. По-моему, больше пяти часов он не спал никогда, кроме редких периодов полного расслабления, когда организм, казалось, освобождался от многомесячных накоплений усталости и сдержанности.

Пожалуй, это слово "сдержанность" лучше всего определяло Высоцкого, невидимого посторонним людям. На сцене театра или с гитарой он был сгустком раскаленной энергии, казалось, не знающей удержу и препон. А в общении с людьми был сдержан, собран, тактичен, терпелив. Причем надо понять, что это был человек с тонкой и остро чувствующей унижение структурой поэта, чтобы в должной мере оценить то напряжение и самодисциплину, которой требовала эта внешне чуть хладнокровная сдержанность.

А вот друзья, которых у него было очень много и в самых разных кругах жизни, помнят его человеком преданным и нежным. У него был отдельный от всех его творческих талантов ярко выраженный талант дружбы. Он делал для друзей многое и умел принимать дружбу так, что вы были от этого счастливы. Потому что каждый человек бывает счастлив, когда его талант замечен другими. Но иной рисует, пишет музыку, изобретает что-то - это продуктивные таланты. А есть просто талант от бога: способность быть добрым, верным, нежным. Для того, чтобы этот талант проявился в полной мере, нужны потрясения, войны,- иначе мы его не замечаем. А Володя чувствовал этот талант в людях, как, говорят, экстрасенсы чувствуют излучение поля человеческого организма. И чувствовал, и излучал сам.

Юрий Визбор. Он не вернулся из боя

Владимир Высоцкий был одинок. Более одинок, чем многие себе представляли. У него был один друг - от студенческой скамьи до последнего дня. О существовании этой верной дружбы не имели и понятия многочисленные "друзья", число которых сейчас, после смерти поэта, невероятно возросло.

Откуда взялся этот хриплый рык? Эта луженая глотка, которая была способна петь согласные? Откуда пришло ощущение трагизма в любой, даже пустяковой песне? Это пришло от силы. От московских дворов, где сначала почиталась сила, потом - все остальное. От детства, в котором были ордера на сандалии, хилые школьные винегреты, бублики "на шарап", драки за штабелями дров. Волна инфантилизма, захлестнувшая в свое время все песенное движение, никак не коснулась его. Он был рожден от силы, страсти его были недвусмысленные, крик нескончаем. Он был отвратителен эстетам, выдававшим за правду милые картинки сочиненной ими жизни. "...А парень с милой девушкой на лавочке прощается". Высоцкий - "Сегодня я с большой охотою распоряжусь своей субботою". Вспомните дебильное - "Не могу я тебе в день рождения дорогие подарки дарить..." Высоцкий - "...А мне плевать, мне очень хочется!" Он их шокировал и формой и содержанием. А больше всего он был ненавистен эстетам за то, что пытался говорить правду, ту самую правду, мимо которой они проезжали в такси или торопливым шагом огибали ее на тротуарах. Это была не всеобщая картина из жизни, но этот кусок был правдив. Это была правда его, Владимира Высоцкого, и он искрикивал ее в своих песнях, потому что правда эта была невесела.

Владимир Высоцкий страшно спешил. Будто предчувствуя свою короткую жизнь, он непрерывно сочинял, успев написать что-то около тысячи песен. Его редко занимала конструкция, на его ногах скорохода не висели пудовые ядра формы, часто он только намечал тему и стремглав летел к следующей. Много россказней о его запоях. Однако мало кто знает, что он был раб поэтических "запоев" - по три-четыре дня, запершись в своей комнате, он писал как одержимый, почти не делая перерывов в сочинительстве. Он был во всем сторонник силы - и не только душевно-поэтической, но и обыкновенной, физической, которая не раз его выручала в тонком деле поэзии. В век, когда песни пишутся "индустриальным" способом: текст - поэт, музыку - композитор, аранжировку - аранжировщик, пение - певец, Владимир Высоцкий создал совершенно неповторимый жанр личности, имя которому - он сам и где равно и неразрывно присутствовали голос, гитара и стихи. Каждый из компонентов имел свои недостатки, но слившись вместе, как три кварка в атомном ядре, они делали этот жанр совершенно неразрываемым, уникальным, и многочисленные эпигоны Высоцкого терпели постоянно крах на этом пути. Их голоса выглядели просто голосами блатняг, их правда была всего лишь пасквилем.

Однажды случилось странное - искусство, предназначенное для отечественного уха, неожиданно приобрело валютное поблескивание. Однако здесь, как мне кажется, успех меньше сопутствовал артисту. Профессиональные французские ансамблики никак не могли конкурировать с безграмотной гитарой мастера, которая то паузой, то одинокой семикопеечной струной, а чаще всего неистовым "боем" сообщала нечто такое, что никак не могли выговорить лакированные зарубежные барабаны.

Владимир Высоцкий испытывал в своем творчестве немало колебаний, но колебаний своих собственных, рожденных внутри себя. Залетные ветры никак не гнули этот невысокий крепкий побег отечественного искусства. Ничьим влияниям со стороны, кроме влияния времени, он не подвергался и не уподоблялся иным бардам, распродававшим чужое горе и ходившим в ворованном терновом венце. У Высоцкого было много своих тем, море тем, он мучился скорее от "трудностей изобилия", а не от модного, как бессонница, бестемья.

Ему адски мешала невиданная популярность, которой он когда-то, на заре концертирования, страстно и ревниво добивался и от которой всю остальную жизнь страдал. Случилось удивительное дело: многие актеры, поэты, певцы, чуть ли не ежедневно совавшие свои лица в коробку телевизионного приемника - признанного распространителя моды - ни по каким статьям и близко не могли пододвинуться к артисту, не имевшему никаких званий, к певцу, издавшему скромную гибкую пластинку, к поэту, ни разу (насколько я знаю) не печатавшему свои стихи в журналах, к киноактеру, снявшемуся не в лучших лентах. Популярность его песен (да простят мне это мои выдающиеся коллеги) не знала равенства. Легенды, рассказывавшиеся о нем, были полны чудовищного вранья в духе "романов" пересыльных тюрем. В последние годы Высоцкий просто скрывался, репертуарный сборник Театра на Таганке, в котором печатаются телефоны всей труппы, не печатал его домашнего телефона. Он как-то жаловался, что во время концертов в Одессе он не мог жить в гостинице, а тайно прятался у знакомых артистов в задних комнатах временного цирка шапито. О нем любили говорить так, как любят говорить в нашем мире о предметах чрезвычайно далеких, выдавая их за близлежащие и легкодостижимые. Тысячи полузнакомых и незнакомых называли его "Володя". В этом смысле он пал жертвой собственного успеха.

Владимир Высоцкий всю жизнь боролся с чиновниками, которым его творчество никак не представлялось творчеством и которые видели в нем все, что хотели видеть - блатнягу, пьяницу, пошляка, истерика, искателя дешевой популярности, кумира пивных и подворотен. Пошляки и бездарности вроде Кобзева или Фирсова издавали сборники и демонстрировали в многотысячных тиражах свою душевную пустоту и ничтожество. Каждый раз их легко журили литературоведческие страницы, и дело шло дальше. В то же время все, что делал и писал Высоцкий, рассматривалось под сильнейшей лупой. Его неудачи в искусстве были почти заранее запрограммированы регулярной нечистой подтасовкой - но не относительно тонкостей той или иной роли, а по вопросу вообще участия Высоцкого в той или иной картине. В итоге на старт он выходил совершенно обессиленный.

В песнях у него не было ограничений, слава богу, магнитофонная пленка есть в свободной продаже. Он кричал свою спешную поэзию, и этот магнитофонный крик висел над всей страной - "от Москвы до самых до окраин" - как справедливо выразился поэт. За его силу, за его правду ему прощалось все. Его песни были народными, и он был народным артистом, и для доказательства этого ему не нужно было предъявлять удостоверение. 

Он предчувствовал свою смерть и много писал о ней. Она всегда представлялась ему насильственной. Случилось по-другому. Однако его длинное сорокадвухлетнее самоубийство стало оборотной медалью его яростного желания жить.

P.S. Что же касается того, что Владимир Высоцкий всячески отмежевывался от движенья самодеятельной песни, то, как мне кажется, и говорить-то об этом не стоит. Он сам за себя расплачивался и сам свое получал. Просто это было его личное дело.

Андрей Тарковский о Высоцком

Я никогда не мог себе представить, что ко мне будут так часто обращаться по поводу Владимира Высоцкого. Не каждому известно, что мы были друзьями, что были, так сказать, близки и знали, просто знали в течение двадцати с лишним лет друг друга. Но рассказывать друг о друге можно все, что угодно, и тем не менее это не всегда будет соответствовать действительности. Владимир Высоцкий - уникальная личность, У меня такое впечатление, что он - один из немногих художников нашего времени, жанр которого я совершенно определить не могу и который сумел выразить свое время, как никто. 

Он, конечно, никакой не актер, потому что на этом поприще он не достиг высот, какие ему удались в другом жанре. Он, конечно, метафора в абсолютном смысле этого слова. Он сам сочинял слова для своих песен и сам их исполнял, подыгрывая себе на гитаре, - причем, как вы знаете, не так виртуозно, а делал-то это, с моей точки зрения, гениально. В этом смысле я не знаю равного ему: когда мы говорим "Высоцкий" - становится ясно, о ком идет речь. Так же, как когда говоришь - "Окуджава" - тоже все ясно. Можно говорить о поэзии Окуджавы, можно говорить о его мелодике, о каком-то жанре, даже об истории жанра можно говорить, но ни о чем побочном нельзя говорить применительно к Высоцкому. И все-таки я не знаю другого художника, который т а к сказал бы о своем времени. И это не потому, что он нашел героя, этакого полублатного и полудурковатого, такого заблудшего алкоголика - совершенно не в этом дело. Дело в комплексе: есть песни, которые потрясают - не исполнением, не словами, не точностью мысли, а тем, и другим, и третьим вместе, этим единством.

Вы не замечали: как только Высоцкий обратился к каким-то эстрадным музыкальным ансамблям, которые ему аккомпанировали, так сила его обаяния начала исчезать. Наверное, заметили?.. Кто действительно серьезно относился к Володе Высоцкому, тот понимает, что исполнение на пластинке песенки "Где твои 17 лет?" совершенно не похоже на то, как он пел ее в той самой квартире на Большом Каретном своим друзьям. И эта запись, где ему подпевает французский хор русских цыган, совершенно неудачна. Просто не умещается в сознании, как Володя Высоцкий посмел так спеть эту песню: если бы это был кто-то другой, его бы просто четвертовали.

Скоро выйдет книга его стихов, мне известны многие его песни или даже стихи - это все прекрасно, но... Это требует голоса Володи Высоцкого, требует его гитары, какого-то скромного исполнения и очень искренней отдачи. Равного ему нет, и не будет в ближайшие десятилетия - ничего такого больше не будет, и если меня спросят, что такое Высоцкий, я отвечу: на правах его истинного друга я могу сказать, что Высоцкий - не в своих актерских работах, а в своих совершенно гениальных песнях. Я не боюсь этого слова и нисколько не преувеличиваю: это такой великий человек в полном смысле этого слова.

Он, конечно, очень скоро отошел бы от своих оркестровых сопровождений: ведь долгое время он был вынужден обходиться только своей гитарой, и ему нужно было пройти через это...

Мы потеряли поразительного художника: он сумел выразить какие-то глубокие мысли и идеалы, свойственные русской культуре, русскому характеру, каким-то нынешним претензиям молодежи. И даже обрисовал какое-то будущее... Поэтому я могу сказать, что я преклоняюсь перед талантом Высоцкого и скорблю о том, что мы никогда больше не услышим его песен. Для меня он неразрывно связан со своей гитарой, со своим голосом, со своей в высшей степени примитивной мелодикой - и все это является неразделимым. Если кто-нибудь придумает музыку для его песен, если кто-то запоет его песни, то из этого ничего не выйдет. Но это моя точка зрения...

Я могу сказать, что Владимир Высоцкий был замечательным другом, прекрасным человеком, и все, кто его знал, ощущают потерю, которую мы понесли в день его смерти.

АНДРЕЙ ТАРКОВСКИЙ
(из выступления в г.Калинине 31 октября 1981 г.)

"Я ЖИВ ТОБОЙ..."

Из беседы Марины Влади с корреспондентом журнала "Огонек" Леонидом Плешаковым. 

- Если бы нужно было одним словом сказать о Высоцком, о его характере, какую бы черту его отметила как самую главную?

- Это невозможно. Он был настолько богатой и щедро одаренной натурой, что о нем невозможно сказать коротко.

- Тебе всегда было интересно с ним?

- Естественно. Иначе бы мы не прожили двенадцать лет. Он был больше, чем просто муж. Он был хорошим товарищем, с которым я могла делиться всем, что было на душе. И он рассказывал мне все о своих делах, планах, мне первой читал новые стихи и пел новые песни. Придет после спектакля домой уставший, измотанный, все равно могли полночи болтать о жизни, о театре - обо всем.

- Но для этого надо было за все эти двенадцать лет не потерять чувства влюбленности...

- Представь, нам это удалось. Наверное, в какой-то мере это объясняется тем, что мы не жили постоянно вместе. Разлуки помогают сохранить свежесть чувств и забыть мелочь житейских неурядиц. Хотя, с другой стороны, расставаясь даже на короткий срок, мы практически ни дня не обходились без телефонного разговора и вроде бы соскучиться не успевали... И все-таки влюбленность осталась.

- Ты жила в Париже, Владимир - здесь. Семейная жизнь на расстоянии - это не совсем понятно.

- Когда я не работала - а такое случалось совсем нередко, - я всегда жила здесь, в Москве. Иногда по несколько месяцев кряду. Но даже если снималась или была занята в театре, то при всяком удобном случае прилетала к мужу. Точно так и Володя.

- Переписывались во время разлук?

- Первые шесть лет, когда Володя не мог приезжать ко мне, а у меня бывали дела в Париже, мы писали друг другу почти ежедневно. Все его письма я храню у себя дома. В них - наша частная жизнь. Я оставлю их. После моей смерти пусть читают или даже публикуют, если это кому-то интересно. Но сейчас это мое и его, и пусть оно останется пока нашим. К тому же, если говорить откровенно, там ничего особенного нет: нормальные письма влюбленного человека. Они сугубо личные, интимные и не имеют литературной значимости. Между прочим, многие замечали, что даже у очень больших писателей и поэтов их личная переписка значительно менее интересна, чем их литературные произведения. Видимо, в этом есть определенная закономерность.

- Как вы проводили свободное время, если оно у вас совпадало?

- Путешествия, знакомство с новыми местами. Володя старался показать мне как можно больше всего из того, что он любил, что было ему дорого. Мы побывали с ним на Кавказе, на Украине, совершили круиз по черному морю на теплоходе "Грузия". Как-то он снимался в Белоруссии, взял меня с собой. Мы ездили по республике. Жили в деревне у какой-то бабушки, ночевали на сеновале. Это было прекрасно: кругом великолепный лес, озера. Понимаешь, это были не туристические поездки: что-то посмотрел - покатил дальше. Где бы мы ни останавливались, у Володи находились знакомые, друзья, так что главным оставалось общение с интересными людьми. Для меня это ко всему прочему было узнаванием своих русских корней, открытием родины своих родителей.

- Близкого человека всегда хочется познакомить с чем-то, что дорого тебе самому. К чему, по твоим наблюдениям, больше всего лежало сердце Высоцкого?

- Он очень любил Москву и хорошо знал ее. Не традиционные достопримечательности, которые всегда показывают приезжим, а именно город, где он родился, вырос, учился, работал. Со всякими заповедными уголками, чем-то близкими и дорогими ему. В его песнях часто говорится об этом.

- Наверное, он водил тебя в тот дом на бывшей Первой Мещанской, где когда-то находились меблированные комнаты "Наталис", ставшие после революции обычными коммуналками, где, как поется в одной из его песен, "на тридцать восемь комнаток всего одна уборная..." Сейчас, правда, от этой трехэтажки осталась только часть, и то спрятанная во дворе большого здания на углу проспекта Мира и площади перед Рижским вокзалом...

- Да-да, он водил меня и туда, и в дом на Большом Каретном, где тоже жил одно время...

- Тебе было интересно?

- Конечно. Ведь я не только знакомилась с Москвою Высоцкого, но еще и лучше узнавала его самого, его характер, истоки его творчества. Мы очень любили вечерами бродить по московским улицам. И что больше всего меня поражало, если хочешь, изумляло, покоряло: чуть ли не из каждого окна слышны были Володины песни.

- Как он относился к этому? Вообще как он воспринимал свою фантастическую популярность?

- Он ее отлично сознавал. К счастью, он при жизни познал большой успех и как артист, и как певец. Он понимал, что народ его любит, что его творчество знают практически все, а большинству оно близко и дорого. Иной раз он писал песню, а уже через три дня она звучала повсюду, была у всех на слуху. И что самое удивительное - ее не передавали по радио, по телевидению, она расходилась мгновенно сама собой только потому, что ее автором был Высоцкий.

- Как он относился к своей славе? Конечно, внутренне гордился, но никогда не зазнавался, оставался в отношениях с людьми простым, доступным, своим. Вот эта особая "свойскость" не всегда и не всеми понималась верно. В самых разных уголках нашей страны я встречался с людьми, которые клялись, что были близкими друзьями Высоцкого. Начинаешь расспрашивать, оказывается, они и виделись-то всего один раз, да и то мельком...

- Это легко объяснимо. В своих отношениях с людьми Володя умел держаться как-то так по-особому непринужденно и просто, что уже при первом знакомстве каждый мог считать про себя его давним и близким другом. Он был очень обаятельным человеком, что вызывало аналогичную ответную реакцию. Мне не раз приходилось наблюдать, как быстро он умел находить общий язык с самыми различными людьми, причем не только здесь, в России, но и за границей. В чем был его секрет, я так и не поняла до сих пор.

К концу жизни Володя уже довольно хорошо говорил и по-французски, и по-английски, так что, приезжая ко мне, мог свободно обходиться без моей помощи в качестве переводчицы. Но уметь говорить и понимать сказанное другими - полдела. Вступить в контакт с совершенно незнакомыми людьми, да так, чтобы они охотно поддерживали разговор с тобой, - это уже искусство. У Володи это получалось легко и непринужденно. Может быть, это происходило потому, что он любил общаться с людьми, они его всегда интересовали и этим он сам был интересен им. Я уже не говорю о тех, кто хотя бы немного знал его творчество.

Мои сыновья просто обожали Высоцкого. Средний, Петька, не без его влияния увлекся игрой на гитаре. Тогда Володя подарил ему инструмент. С его легкой руки юношеское увлечение сына стало теперь его профессией. По классу гитары он окончил Парижскую консерваторию, участвует в конкурсах, выступает с концертами.

Володю любила вся моя родня, все мои парижские знакомые и, как ни странно, даже те, кто никогда не был связан с Россией, с Советским Союзом ни в каком смысле: ни по языку, ни по политическим условиям. Его песнями у нас заслушивались...

- Вот это-то мне как раз больше всего и не понятно: В песнях Высоцкого столько чисто русских идиом, нюансов, которые, на мой взгляд, просто невозможно перевести на другой язык. А без них теряется смысл. К тому же, кроме чисто языковых тонкостей, допустим, того же сленга, в его песнях столько подробностей из нашей истории, особенностей национального характера, если хочешь, нашего образа жизни, быта - и все это непереводимо. Чтобы понять и прочувствовать все - в этом надо родиться, жить.

- Естественно, полностью понять его песни могут только те, кто жил в России. Но, кроме слов, в этих песнях еще и Володин темперамент, его экспрессия, тембр голоса, обаяние его личности - все, что не требует перевода, понятно и так. Но, кажется, мы немного отвлеклись. О чем мы говорили?

- О том, что у него было много друзей...

- Правильнее сказать: у него было много знакомых, которые могли сказать, что являются его друзьями. Но если говорить о самых близких товарищах, с кем он не просто дружески держался, а любил общаться, таких людей было, может быть, двенадцать-пятнадцать, не больше. Люди разных профессий: поэты, писатели, капитан дальнего плавания, артисты, режиссер, радиоинженер, геолог. По их профессиям можно судить о круге интересов самого Высоцкого. Он их всех любил, а они - его. Но не так, как обычные почитатели Володиного искусства, а как человека, как товарища. 

- А что именно он ценил в них?

- Я не могу ответить за него. Круг его друзей автоматически стал моим кумиром. Я пришла как бы на готовое. Знаю только, что это интересные люди. Что они и он были всегда взаимно рады друг другу. Что они остались верны его памяти. Теперь я вижусь с ними довольно редко. Но даже если эти встречи будут происходить раз в год или в пять лет, я уверена, что смогу полностью довериться им с закрытыми глазами и рассчитывать на поддержку.

- Какая из его работ нравилась тебе больше всего?

- В театре - безусловно, Гамлет. Хотя и другие роли он исполнял замечательно. Свидригайлова, например, Лопахина. До сих пор не пойму, почему тогда не были сняты на видео те спектакли. При современной технике сделать это так просто: поставил камеру и записывай на пленку. Как много людей смогли бы посмотреть спектакли, на которые невозможно было попасть! Эти записи могли бы остаться и будущим поколениям. Но всем этим распорядились как-то не по-хозяйски.

В кино его лучшие роли - Дон Гуан из "Маленьких трагедий" Пушкина и фон Корен в фильме по чеховской "Дуэли". По-моему, он сыграл их как никто другой. Но это дело вкуса. Кому-то, возможно, нравятся другие его роли...

- Как он писал свои стихи, песни?

- Меня об этом все спрашивают, но ответить на такой, казалось бы, простой вопрос - сложная проблема. Володя был очень работоспособным и, если можно так выразиться, работолюбивым человеком. Театральные спектакли, репетиции, съемки, сольные концерты - бесконечная гонка, отнимавшая по восемнадцать часов в сутки. Даже на отдыхе он не мог сидеть просто так, ничего не делая. Всегда был чем-то занят, с кем-то говорил, что-то узнавал, записывал. Но как к нему приходила нужная рифма, образ, почему, я не знаю. Он мог вскочить среди ночи и, как одержимый, писать несколько часов кряду. Но это чисто внешнее наблюдение, в чем же заключалась внутренняя пружина творчества, я объяснить не могу.

- Я удивился, что в его кабинете книг оказалось меньше, чем я ожидал. Много, но не столько.

- В этом нет чего-то такого особенного. Володя не стремился собирать книги только для того, чтобы иметь большую библиотеку. На его полках только то, что он любил, часто перечитывал, хотел иметь всегда под рукой.

- Кого же он перечитывал?

- На первом месте Пушкин. Володя его обожал. Я не знаю человека, который читал Пушкина так же хорошо, как Высоцкий. Очень любил он стихи Пастернака.

- А где работал Высоцкий? Мне рассказывали, что он хотел в кабинете, прямо за спиной, устроить стенку или ширму...

- Разговоры об этом были. В детстве, юности Володя жил в тесноте. Для занятий ему выделялся крошечный уголок. Даже в Матвеевском, где у нас была большая квартира, рабочий кабинет оставался маленьким. Видимо, это вошло в привычку: когда что-то за спиной - уютнее работать. Но вместе с тем я заметила, что для письма ему не нужны были какие-то особые условия. Он мог писать везде: в гостиницах, на теплоходе, на кухне, у друзей на даче, в гостях - всюду.

- Правда, что свои стихи он записывал на всем, что попадало под руку: клочках бумаги, пачках из-под сигарет - и поэтому многое из написанного утеряно?

- Это не совсем так. Действительно, если приходила нужная рифма, слово, он мог записать их на чем угодно, но потерять - никогда. Написанное второпях он тут же перепечатывал набело. Он вообще был очень аккуратным человеком, а в том, что касалось его творчества - особенно.

- Стало привычным, что в своих песнях Высоцкий откликался на разные явления нашего бытия, на неординарные проявления человеческого характера, на все, что выбивалось из общепринятого стереотипа или, наоборот, было уж очень характерной чертой для определенного слоя общества. Не важно, о ком и о чем он писал, чувствовалось, что это его волнует, не оставляет равнодушным. Но, странное дело, вы с ним так много поездили по свету, побывали в стольких странах, а в его творчестве это практически не нашло отклика. Много о нашей жизни и почти ничего о "той". Не задело? Не взволновало?

- Думаю, ты неправильно ставишь вопрос. Высоцкий писал не только песенки, как считают многие его почитатели. Кроме песен и стихов, которые не становились песнями, он писал прозу (на мой взгляд, отличную), сценарии, путевые очерки. Я читала - это добротные работы. В некоторых рассказано и о наших с ним путешествиях.

- Что у тебя дома осталось в память о Володе?

- Книга его стихов "Нерв". Его фотопортрет из "Галилея". У меня он с первых дней нашего знакомства. Очень интересный портрет. Суровый. Володя стоит в профиль над горящей свечой... А еще, естественно, его песни. Наши друзья разыскали и переписали все, что он когда-либо пел в театре, кино, на телевидении, в концертах и даже только в своем кругу.

- Ты часто слушаешь эти записи?

25 января 1938 года – 25 июля 1980 года 
:::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::

                                    Владимиру  Высоцкому

Бард покинул наш бардак,

оброня аккорд последний,

словно выстраданный знак

и поклон перед обедней.

Разрешили мёртвым петь,

перекрикивать друг друга.

Он ушёл. И ветер туго

струны скручивает в плеть.

Лепетать о нём теперь?! -

это многим по карману -

то ли сдуру, то ли спьяну,

мол, потеря из потерь!

Бард живёт всегда не так

бесконечно с быдлом споря,

проходя от горя к горю

Богом проклятый барак.

А теперь взахлёб, запоем

мы о нём то в плач, то в пляс.

Нет, не бард ушёл изгоем -

он изгнал из жизни нас.

:::::::::::::::::::::::::