Казаки и Финляндии... На первый взгляд, кажется, что ничего общего быть не может между этими понятиями. Вольные жители южных, опаленных солнцем степей и гор Дона, Кубани, Урала и Семиречья и суровая северная страна холодных озер, скал и хвойных лесов... Тем не менее, судьба некоторых групп казачества, оказалась тесно связанной с этой страной.

Кубанско-Финляндская станица. Во втором ряду в центре полковник Ф.И. Елисеев, второй справа Г.А. Солодухин, 1926 год

Если не считать участия казаков в многочисленных войнах России со Швецией, частично ведшихся и на территории Финляндии, то стоит упомянуть, что еще в начале прошлого века, в городе Гельсингфорс (Хельсинки), постоянно размещался двухсотенный Оренбургский казачий дивизион (кстати, с оренбургскими казаками одно время был тесно связан и будущий президент Финляндии Карл Густав Маннергейм - будучи в 1915-1917 гг. начальником 12-й Кавалерийской дивизии Русской Императорской армии, генерал-майор Маннергейм имел под своим началом, в числе других, и 3-й Уфимско-Самарский полк Оренбургского казачьего войска).

Наш же рассказ будет о другом...

Это история о том, как в результате социальных потрясений в России, связанных с революцией и Гражданской войной, в Финляндии оказалась небольшая группа кубанских казаков, организовавшаяся впоследствии в станицу и старавшаяся, по мере сил, сохранить здесь свою культуру, обычаи и традиции. Вряд ли кто из современных жителей Суоми помнит об этом, хотя где-то, наверное, живут еще потомки тех казаков, что остались здесь.

Вскоре после окончания Гражданской войны в России, на территории Финляндии, как и в других европейских странах, оказалось довольно большое количество русских (в то время русскими считались также украинцы и белорусы). Из них, далеко не все были эмигрантами, так как еще до 1917 года, в Финляндии постоянно проживало много местного русского населения. Точный подсчет количества эмиграции невозможен, потому что существовало немалое число нелегальных эмигрантов, попавших в страну разными путями и боявшихся выдворения из нее, или репатриации в Советскую Россию. Вообще-то, Финляндия, как и другие скандинавские страны, постарались установить на границах с Россией почти непроницаемый кордон, преодолеть который удавалось лишь немногим, и благодаря чему, эмиграция туда была небольшая. Все же, согласно переписям 1920-х годов, русскими в Финляндии записалось 15 тысяч человек (хотя цифра эта, скорее всего, занижена, т.к. в стране насчитывалось в это время 450 тысяч православных, основном в финской части Карелии, из которых только 50 тысяч были финнами).

Если не считать местного, оседлого русского населения, эмиграция в Финляндию началась с 1917 года, когда в страну устремилась часть обеспеченного класса России, имевшая в Финляндии какие-то связи и надеявшаяся "отсидеться" здесь до лучших времен. Именно тогда, на некоторое время, попала в страну и семья Великого князя Кирилла Владимировича, где родился и будущий Глава Российского Императорского Дома Великий князь Владимир Кириллович (1917-1992).
В начале 1920 года, в страну попала небольшая часть беженцев и белых бойцов ушедших из России Северной Добровольческой армии генерала Миллера и Северо-Западной армии генерала Юденича. И наконец, в марте 1921 года на Финляндию пришелся, возможно, самый большой наплыв беженцев. Это было связано с восстанием гарнизона в Кронштадте, находившемся всего в 15 - 20 км. от финского побережья.

Отступление кронштадтского гарнизона по льду залива, в сторону Финляндии, началось 18 марта и перешло границу приблизительно одиннадцать тысяч восемьсот человек, во главе с руководителем восстания матросом Степаном Петриченко.

Интернированных кронштадтцев разместили в нескольких лагерях по северному побережью Финского залива - в форту Ино, на острове Туркен-Саари, близ Выборга и под Териоками (ныне Зеленогорск). Среди интернированных бойцов кронштадтского гарнизона, оказалось и несколько сот кубанских казаков. Здесь надо пояснить, как среди пехотных частей Кронштадта оказались казаки.

В основной своей массе, это были насильно мобилизованные в Красную Армию летом 1920 года молодые казаки 1900-1901 года рождения. Значительную часть из них, составляли бывшие воины Кубанских частей Белой Армии, не успевшие, или не смогшие эвакуироваться с территории Кубани вместе с Вооруженными Силами Юга России (ВСЮР) генерала Деникина.

С точки зрения большевистских комиссаров, это был ненадежный элемент - и в этом они оказались правы... Казаки, в массе своей ненавидевшие Советскую власть, не преминули возможности тут же повернуть штыки против нее. Так еще 7 марта на сторону восставших Кронштадта перешел пехотный полк, в количестве 1800 человек, размещавшийся в форту Красная Горка. Он был послан по льду Финского залива на усмирение кронштадтцев но в пути, перебив комиссаров и обезоружив командиров, решил присоединиться к восставшим.

В полку было до 500 кубанских казаков, остальные же были украинцами (малороссами). Перейдя в Кронштадт, кубанцы встретили там немало своих земляков, служивших в крепости в различных рабочих командах и пехотных частях.

Размещенные в лагерях интернированные кронштадтцы, постепенно, по решению финского правительства, стали направляться на работы в разные части Финляндии. Население лагерей убывало - значительная часть интернированных (более 4-х тысяч) поверив советской амнистии, возвратились в Россию. Кубанцев возвратилось немного, основная часть продолжала оставаться в Финляндии.

Летом 1921 года, в лагерь на острове Туркен-Саари, близ Выборга, прибыл катер, который привез еще несколько человек, в числе которых был и кубанский полковник Ф.И. Елисеев, только что бежавший из Совдепии. Молодые кубанские казаки, размещенные в лагере, были чрезвычайно обрадованы такой неожиданной встрече с земляком, да еще и заслуженным офицером, которого знали многие из кубанцев.

Надо сказать, что Ф.И. Елисеев уже бывал в Финляндии. В 1917 году он, в составе своего полка, был переброшен туда с Кавказского фронта, для отражения могущего быть десанта немецких войск и для присутствия близ Петрограда надежных частей ввиду предполагавшегося выступления большевиков.

Полковник Ф.И. Елисеев в форме Корниловского конного полка Кубанского казачьего войска, 1936 год

Федор Иванович Елисеев родился в 1892 году на Кубани, в станице Кавказской. После окончания станичного двухклассного училища, в 1910 поступил "охотником" (вольноопределяющимся) в 1-й Екатеринодарский Кошевого Атамана Чепиги казачий полк, из которого по экзамену был принят в Оренбургское казачье военное училище. В августе 1913 года произведен в чин хорунжего и назначен на службу в 1-й Кавказский Наместника Екатеринославского Генерал-фельдмаршала Князя Потемкина-Таврического казачий полк, дислоцировавшийся в то время в городе Мерве (ныне Мары) Закаспийской области.

С началом Первой Мировой войны Ф.И. Елисеев вместе со своим полком выступил на Кавказский фронт, где за три года получил много боевых наград, в том числе орден Св. Владимира 4-ой степени и Св. Анны 4-ой степени с надписью на эфесе шашки "За храбрость". После Октябрьского переворота подъесаул Елисеев возвращается с полком на Кубань и вместе с отцом и двумя братьями включается в вооруженную борьбу с большевиками. Четыре раза ранен в конных атаках. С февраля по май 1919 года он командует знаменитым Корниловским конным полком Кубанского казачьего войска, за ранения и боевые отличия заслуживает чин полковника. В первых числах февраля 1920 года полковник Елисеев принимает в командование 1-й Лабинский казачий полк с которым отступает под напором превосходящих сил красных к Черноморскому побережью. В середине апреля 1920 года Елисеев, будучи уже начальником 2-й Кубанской казачьей дивизии, попадает под Адлером в плен к красным. Благополучно избежав расстрела на месте, он отбывает наказание в костромской тюрьме, а затем ему удается бежать из Советской России.

Зарегистрировавшись у коменданта лагеря Туркен-Саари, Ф.И. Елисеев разместился в офицерском бараке среди других офицеров гарнизона восставшего Кронштадта. В связи с тем, что в лагере интернированных, среди казаков, в основном были молодые люди 20-21 года, да к тому в нижних чинах, Елисеев, будучи старше их лет на восемь - десять и имевший чин полковника, заслужил непререкаемый авторитет и уважение. В среде казаков он поневоле стал считаться атаманом. Один из молодых кубанцев, Гавриил Солодухин, вспоминал позднее:
"Тогда у нас, у казаков, не угасло чинопочитание. Мы, все казаки, называли его (Ф.И. Елисеева - М.И.) "Господин полковник", и даже при встрече слегка "козыряли", что конечно, резало глаза многим матросам и солдатам, которые чинопочитание забыли давно. Некоторые из них стали нас ругать, а другие хвалить, говоря: «Молодцы, казаки! У вас есть еще уважение к старшим». Полковник Елисеев заметил недовольство матросов и попросил нас не титулировать его, а называть по имени и отчеству. Мы запротестовали: "Как? Почему? Да какое дело?" и прочее. Тогда один черноморец, окончивший войсковой учебный конный дивизион и бывший также на черноморском побережье при гибели Кубанской армии, сказал: "Тогда мы, по старинному запорожскому обычаю, будем называть вас "батько".
С того дня мы так и стали называть его, и за глаза, и при личном общении - "батько". Но многие из нас из чувства уважения к нему часто отвечали так: "Здравия желаю, батько, господин полковник!"

Ф.И. Елисеев пробыл на острове около двух месяцев, а затем выехал на работы в район города Фридрихсгамм (Хамина). Постепенно лагеря пустели... Прекратились казенные работы и интернированных стали направлять в разные губернии Финляндии на частные заработки.

21 декабря 1921 года, из лагеря на острове Туркен-Саари была отправлена последняя партия в шестьдесят человек, на работы к фермерам в уезд Ялосарви Вазаской губернии. Финское правительство установило для кронштадтских беженцев плату 3 марки в день и запретило им менять место работы (это запрещение было отменено только в 1923 году). Тем не менее, финские фермеры у которых работали казаки, видя их сноровку и трудолюбие, нередко сами повышали им жалование доводя его до 15 марок в день.

Полковник Елисеев устроился на работу на лесопильный завод в городе Хамина, владельцем которого, был очень известный в деловых и торгово-промышленных кругах Финляндии русский миллионер Константин Константинович Аладьин, старожил города. Помимо него, в Хамине, поживала довольно многочисленная русская колония, состоявшая, во многом из русских аристократов, которые там, как старожилы, жили богато и совершенно независимо от финского населения и власти.

Освоившись на новом месте, Елисеев тут же принялся за обширную работу по установлению связей между кубанцами рассеявшимися, к тому времени, по всей Финляндии. Ведя большую переписку, он связался и с казаками в балканских странах, стал получать, и в свою очередь, рассылать по Финляндии, издававшуюся в Болгарии газету "Казачьи Думы". Тогда же он связался и с Войсковым Атаманом Кубанского казачьего войска генерал-майором В.Г. Науменко, находившимся в то время в Югославии, где сосредоточилось большинство кубанских и донских казаков. Генерал Науменко, настоятельно советовал полковнику Елисееву организовать в Финляндии казачью станицу или хутор, из числа проживавших здесь кубанцев. Организация нужна была Кубанскому войску для определения численности казаков за границей, для сплочения казачества ради будущих событий в России, ибо тогда еще вся белая эмиграция жила надеждой о "весеннем походе" против большевизма.

Вместе с Елисеевым в Хамине проживало еще 16 кубанских казаков, часть из них также работала на лесопильном заводе Аладьина. Вскоре полковнику удалось перетянуть в Хамину еще несколько человек.

Интересно, что Хамину (или по-шведски Фридрихсгамм), еще в 1741 году брали у шведов донские казаки под командованием бригадира Ивана Краснощекова, геройски погибшего на следующий год под Гельсингфорсом, от рук шведов. Знали ли это белые кубанцы?

Ближайшим помощником полковника Елисеева стал молодой казак Гавриил Солодухин, вызванный им в Хамину и получивший рабочее место на том же лесопильном заводе. Ведя длинные разговоры с Солодухиным, полковник говорил ему: "Я - полковник. После революции народ распустился. Хоть казаки не так распустились, но все же некоторые из них не желают уважать старшего по чину. Если я начну с ними говорить о хуторе или станице, то они могут подумать, что опять начнется военщина и дисциплина. Поэтому лучше ты за это дело берись. К тому же, здесь пять твоих станичников. Они тебя уважают. А я буду помогать тебе советами. Конечно, в начале надо организовать хутор, так как здесь нас только восемнадцать человек. Для станицы это мало. Если казаки согласятся организовать хутор, выдвинут в атаманы меня, я откажусь и порекомендую тебя".

Все местные казаки, вскоре согласились с идеей образования хутора и вскоре, на общем собрании атаманом был избран Гавриил Алексеевич Солодухин.

Финское правительство в то время подозрительно смотрело на всех русских, и поэтому здесь нельзя было официально провозглашать казачью организацию. Г. Солодухин, избранный хуторским атаманом, немедленно стал писать другим казакам в Финляндии, объясняя, что в Хамине образован хутор и прося присоединиться к нему. К новому, 1924 году, в хуторе было уже 46 казаков, 28 из которых проживали в Хамине и его окрестностях.

Кубанско-Финляндская станица. В белой папахе полковник Ф.И.Елисеев, краййний справа стоит Г.А.Солодухин. 1924 год

В первых числах января 1924 года, казаки собрались на хуторской сбор. Решено было переименовать хутор в станицу и избрать станичного атамана. Единогласно на этот пост был избран полковник Ф.И. Елисеев. Тут же был избраны помощник атамана (им стал Г.А. Солодухин), станичный писарь и ревизионная комиссия. Был составлен приговор об этом и отослан на утверждение Войсковому Атаману генералу Науменко. Станица получила название Кубанско-Финляндской.

Еще до оформления станицы все казаки были уже одеты по-казачьи: белые папахи-кубанки, темно-синие бриджи с красным кантом, темно-синие суконные гимнастерки, казачьи пояса с набором белой кости и суконные ноговицы с мягкими чувяками без подошв. Зарабатывали многие очень хорошо и на все казачье денег не жалели. Полковник Елисеев частенько говорил своим казакам: "Одевайтесь шиково, да так, чтобы любая финка, посмотрев на вас хоть и не приласкала бы, но все же подумала об этом... И от этого вам будет приятно".

Благодаря дисциплинированности, выправке и молодецкому виду, казаков уважал весь город, а в особенности русские аристократы. Полковник Елисеев пользовался большим почетом и стал вхож во многие дома. Из своих казаков он сделал хороший казачий хор и научил танцевать "казачка", "лезгинку" и другие танцы. Танцором он и сам был превосходным.
Частенько полковник стал бывать дома и у К.К. Аладьина, где иногда показывал хозяину казачьи танцы и песни в исполнении своих казаков. Там, у Аладьина, он познакомился с его зятем, участником Белого движения в рядах Северной армии генерала Миллера генерал-майором С.Ц. Добровольским, впоследствии видным деятелем Русского Обще-Воинского Союза, резидентом генерала Кутепова в Финляндии и издателем газеты "Клич".

Особенно запомнилось кубанцам Рождество 1924 года, когда русская интеллигенция Фридрихсгамма решила устроить спектакль в русской школе. К.К. Аладьин, пригласил к себе полковника Елисеева, и попросил, принять участие в спектакле, вместе со своими казаками.

Кубанцы превосходно справились со своей задачей, хотя многие из них впервые попали на сцену... Открывшийся занавес представил публике свыше двадцати казаков-елисеевцев стоявших по стойке "смирно" в национальной казачьей одежде, в белых маленьких папахах-кубанках и при деревянных кинжалах под серебро и золото.

Под гром аплодисментов кубанцы спели несколько строевых казачьих песен. Затем была декламация на патриотические темы, где особенно отличился подхорунжий А.Д. Белов. После перерыва, казаками была поставлена трагическая живая картина на смерть донских казаков в Петербурге во время подавления первого большевистского восстания в июле 1917 года.

Закончился спектакль танцами - вначале "казачком", а потом "лезгинкой". Танцевало несколько человек, один за одним, один лучше другого. В зале стоял шум и крик - кубанцы своим искусством заразили всех. "Ура, ура, казаки!" - скандировал зал, а высокие дамы обнимали и целовали артистов со слезами радости на глазах.

Несмотря на относительно неплохие условия жизни в Финляндии, многие казаки стремились переехать в Сербию или во Францию, где сконцентрировалось наибольшее количество казачества из эвакуированных Белых армий. В Сербию выехать не удавалось. Тогда полковник Елисеев начал хлопотать перед Донским Атаманом генерал-лейтенантом А.П. Богаевским о переброске станицы во Францию. Генерал Богаевский жил в Париже.

Переписка велась долго, но, в конце концов, было получено разрешение от французского правительства. Дано было 50 безымянных виз на усмотрение атамана Кубанско-Финляндской станицы полковника Елисеева. Началась спешная переписка со всеми, кто хотел ехать во Францию. Ехать хотели почти все. Но были и отрицательные ответы, например: ехать бы хотел, но женился на финке и жена не хочет покидать своей родины.

И вот, наконец, 24 октября 1924 года, Кубанско-Финляндская казачья станица, выехав из Гельсингфорса, пересекла Балтику и высадилась в Германии, а оттуда поездом достигла Франции и была отправлена французскими властями в город Туль, где был распределительный пункт всех рабочих. Через несколько дней, подписав трехмесячный контракт, станица была отправлена на самый юг Франции, в район города Люшона, у подножия Пиренейских гор, для работы на химическом карбидо-синомитном заводе.

Так прекратила свое существование Кубанско-Финляндская казачья станица. Казаки станицы, осевшие во Франции, присоединились затем к другим казачьим организациям Белого зарубежья. Многие из кубанцев-финляндцев участвовали позже в знаменитых казачьих шоу-джигитовках, которые организовал во Франции кубанский генерал А.Г. Шкуро, самые грандиозные из которых собирали в Париже на Марсовом поле и стадионе "Буффало" до 20 тысяч человек.

Судьба казаков-финляндцев сложилась по-разному...

Атаман Кубанско-Финляндской станицы полковник Федор Иванович Елисеев зарабатывал на жизнь выступая во главе группы джигитов, затем служил лейтенантом во французском Иностранном Легионе. Пробыл в плену у японцев и вьетнамцев, участвовал во многих боях, был контужен и награжден французским командованием за доблесть Военным крестом. Переехал в Америку, занялся писательством и опубликовал ряд книг и статей по казачьей тематике и свои воспоминания о поездках по всему миру и о войне в Юго-Восточной Азии. Умер в США в 1987 году, девяноста пяти лет от роду.

Помощник атамана Гавриил Алексеевич Солодухин избрал чисто артистическую карьеру - наездника, танцора и песенника. Попав с группой казаков-джигитов в США, выступал на огромных стадионах, в цирках, много снимался в Голливуде, в вестернах и фильмах с участием кавалерии. С 1944 года выступал в замечательном Платовском хоре Н.Ф. Кострюкова.

Судьба же многих русских белых эмигрантов, оставшихся в Финляндии, сложилась печально, особенно тех из них, кто не прекращал борьбы с установившейся в России коммунистической диктатурой. После Второй Мировой войны по советским спискам, представленным союзной контрольной комиссией, помимо советских военнопленных, в СССР был выдан 121 старый эмигрант, имевший финские, либо нансеновские паспорта. В их число попал и друг казаков-финляндцев, родственник К.К. Аладьина, военный юрист генерал С.Ц. Добровольский. Он был расстрелян в Москве, через несколько месяцев после выдачи. Матрос Степан Петриченко, бывший руководитель Кронштадтского восстания, также был выдан в СССР, и через два года умер в советской тюрьме. Большевики не забыли ничего, и как только представилась возможность, постарались наверстать упущенное четверть века назад. Единицам из выданных Советам удалось выжить в лагерях и возвратиться затем в Финляндию.

Хельсинки. Памятник Александру II.

И все же вряд ли было бы справедливо слишком сурово судить тогдашнее правительство Финляндии за эти выдачи. Страна фактически находилась на положении оккупированного государства и вынуждена была выполнять требования СССР, противостоять которым финны были не в силах.

Максим Ивлев, специально для сообщества Олеся Бузины.