Сотни тысяч людей занимали кремлевские площади и стояли вокруг его стен. Это было сплошное море голов. «Площадь между соборами ярко облита светом майского солнца, пестреет красным сукном помостов, золотом мундиров, роскошным разнообразием одежд. Начиная от Благовещенского собора и кончая церковью Двенадцати апостолов, площадь охватывает полукружием широкий амфитеатр трибун с местами для зрителей. Между Красным крыльцом и Благовещенским собором также устроена трибуна. Невысокие перила окаймляют красный от сукна путь торжественного шествия. Между перилами, в свободном пространстве, море голов народа занимает всю правую сторону площади кремлёвских соборов, считая от Архангельского». В Кремле строились войска: кирасиры, казаки собственного Его Величества конвоя, лейб-гусары и лейб-уланы становились рядами по пути торжественного шествия, а за ними шпалерами становились полуроты и взводы разных частей.

 

Ровно в 7 часов утра загудел колокол Ивана Великого, и с Тайницкой башни загремели пушки. Один за другим раздавались 21 выстрел, и по всей Москве разлился могучий звон колоколов. И звон и пальба известили Москву, что в Успенском соборе началось молебствие о здравии и многолетии царя и царицы.

В 8 часов 30 минут прибыли в собор придворные дамы. «Была необыкновенно красивая картина, когда одна за другой дамы проходили на свои места. Русский костюм дам как нельзя более идёт к русским лицам; русский головной убор, украшенный драгоценными каменьями, придаёт лицам мягкое, полное прелести выражение». Затем прибыли представители духовных иноверческих исповеданий.

В 8 часов 45 минут прибыл и дипломатический корпус. «Шествие открылось дамами; тут белые платья, блеск бриллиантов, золотое шитье, разноцветные мундиры дипломатов… Взоры всех обращались и к трону: там безмолвно и неподвижно стояли на ступенях четыре кавалергардских офицера с обнажёнными палашами и касками в руках».

В 10 часов началось царское шествие. На дворцовую площадку спустился взвод «статных молодцов кавалергардов в сияющих с орлами касках, белых мундирах и красных супервестах, с серебряной Андреевской звездой на груди». Два церемониймейстера с жезлами открывали собой нескончаемую процессию представителей русских волостей, городов, земств и дворянства, «в лице которых государю предшествовала на пути к месту священного коронования вся Россия».

 

За представителями земской Руси шли представители первопрестольной Москвы и чины министерства императорского двора; за ними — депутаты казачьих войск в мундирах и черкесках; за ними — длинные ряды губернских предводителей дворянства с их ассистентами, открывавшие собою часть процессии из высших гражданских чинов; почетные опекуны, сенаторы в своих красных, расшитых золотом мундирах; министры и члены Государственного совета следовали друг за другом, точно раззолоченные звенья громадной цепи, втягиваясь в собор...

 

По бархатным ступеням возвышенного амвона тихо поднялся удрученный годами, но еще бодрый митрополит Палладий Петербургский. «Како веруеши?» — спросил митрополит. «И громогласно, торжественно, осенив себя крестным знамением троекратно, как верный сын и заступник церкви, произнёс вслух символ православной веры благочестивейший Государь, проникнутый до глубины души тем, что исповедовал устно, и каждое его слово проникало в душу внимавших его искреннему исповеданию. Начался торжественный молебен, предшествующий венчанию. Умилительные прошения возглашал протодиакон от лица всей церкви.

 

По прочтении Евангелия водворилась в соборе совершенная тишина; митрополиты поднялись на возвышение к трону и приступили к царскому облачению во все знаки царского сана. Государь император снял Андреевскую цепь и передал великому князю Владимиру Александровичу. После этого великие князья Михаил Александрович и Владимир Александрович возложили па монарха порфиру с бриллиантовой цепью ордена св. Андрея.

 

Митрополит Палладий положил руки на склонённую главу монарха и возгласил трогательную молитву, которая из всех глаз вызвала невольные слезы. Митрополит поднёс государю большую корону. Часы показывали 10 часов 30 минут утра. В эту минуту глаза решительно всей церкви устремлены были на государя. Его Императорское Величество, стоя в порфире перед престолом своим, твёрдыми руками взял корону и неторопливым, спокойным и плавным движением возложил ее на главу свою. Митрополит подал государю скипетр и державу; государь был в волнении…

«Одетый в порфиру и корону, со скипетром и державою в руках, государь император представлял зрелище необыкновенной красоты. Могущественнейший из владык земных, верховный вождь необъятного Русского царства, стомиллионного народа, до полного самоотвержения, до последней капли крови верного, преданного и любящего, стоял он пред алтарём творца вселенной во всем доступном для земли великолепии, славе и блеске своего величайшего и высочайшего сана.

 

 Он — источник обновления государства. Он — представитель лучших преданий нашей истории, лучших стремлений народа; знаки царской чести и славы, порфира и венец, — в то же время символ багряницы Христа и его тернового венца. Государственный разум, патриотизм, сохранение целости земли русской, все великое и высокое в народной жизни — всему этому он должен отвечать, все уловить своим сердцем и умом».

 Коронация императора Николая II Александровича и императрицы Александры Феодоровны (Лауриц Туксен, 1898 год)

Священнодействие началось в 10 часов утра на специальном возвышенном помосте, установленном посреди собора. Непосредственно пред началом Коронования Император сел на трон Царя Михаила Фёдоровича, императрица Мария Фёдоровна — на трон Царя Алексея Михайловича, Императрица Александра Фёдоровна — на трон  Царя Иоанна III.

Государыня стала перед ним на колени; государь снял с себя корону и, прикоснувшись к голове государыни, снова надел ее. Поднесли малую корону. Государь возложил ее на голову государыни; четыре статс-дамы подошли в это время и оправили ее; возложив на государыню порфиру с цепью ордена св. Андрея Первозванного, государь ожидал, пока ее оправят ассистенты.

 

Когда императрица поднялась, в порфире и короне, государь и государыня поцеловались. Затем Их Величества сели на троны. Торжественная тишина царила в соборе. Ее нарушил звучный, сильный и красивый голос протодиакона, возгласившего полный титул государя императора — «этот конспект всей нашей истории, всего труда, крови и разума народных»; он воскликнул многолетие государю императору и государыне императрице. Певчие пропели трижды «Многая лета»; раздались колокольный звон, несмолкаемые крики «ура» и залпы орудий; началось принесение поздравлений Их Величествам.

Во время коронации Николай II был одет в военный мундир, а императрица Александра Фёдоровна – в роскошное платье из серебряной парчи. Коронационное платье, в котором появилась в Кремле последняя русская императрица Александра Фёдоровна, начали создавать почти за год до церемонии. Ткань была заказана шёлкоткацкой фирме Сапожниковых, знаменитой на весь мир своей высококачественной парчой. Особое значение придавалось отделке платья.

 

Его вышивка по желанию самой императрицы была поручена монахиням московского Ивановского монастыря. Но прежде чем начать работу, мастерицы изучали старинные вышивки, хранившиеся в Оружейной палате и Патриаршей ризнице. Эскиз вышивки был заказан нескольким московским художникам, в том числе Михаилу Врубелю.

 

Однако Император и Императрица, лично просматривая эскизы "изволили выбрать проект анонимного автора, составленный по мотиву, взятому в древней ризнице Новоспасского московского монастыря”. На самом деле, автором этого эскиза была фрейлина Её Величества Мария Николаевна Ермолова, которая жила в Москве и «пользовалась репутацией лучшего знатока всякого рода художественных рукодельных работ». Платье вышивали серебром и мелким жемчугом, который был выдан для этой цели из Комнаты коронных регалий и бриллиантов.

 

Готовый наряд первой из членов императорской фамилии увидела Великая Княгиня Елизавета Федоровна, она назвала вышивку «шедевром рукоделия». А Их Императорские величества остались настолько довольны работой мастериц-вышивальщиц, что Государь повелел наградить не только игуменью Ивановского девичьего монастыря Сергию, но и лучших монахинь-работниц.

 

Во время процессии шлейф платья несли семь камергеров. Вес платья, которое сшили из роскошной тяжелой плотной парчи, составил 10 килограммов. Ещё 13 килограммов весила коронационная мантия. Несколько часов, проведённых в подобном облачении, стали для Александры Фёдоровны, по всей видимости, нелёгким испытанием.

По традиции российский император должен был присутствовать в Успенском соборе Кремля на церковной церемонии коронации облаченным в военную форму. Императоры Павел I и Александр I короновались в мундирах Преображенского полка — первого из двух старейших полков российской императорской гвардии, последующие императоры — в общегенеральских мундирах.

 

Однако Николай II не имел генеральского чина, поэтому в качестве коронационной им была избрана форма полковника Преображенского полка. «Я умилился вдвое, — записал в своем дневнике Константин Романов, — когда увидел Николая в нашем родном преображенском мундире».

Мундир этот, хранящийся ныне в Государственном историко-культурном музее-заповеднике «Московский Кремль», выполнен из темно-зеленого сукна с красным воротником и обшлагами, на которых золотыми нитями вышит сложный по композиции и виртуозный по исполнению узор, присвоенный мундирам Преображенского полка.

 

Дополняют мундир полковничьи эполеты с золотым вензелем Александра III и золоченые аксельбанты — атрибуты флигель-адъютанта. Особого внимания заслуживает прорезной откидной клапан, который, по воспоминаниям очевидца, государь сам отстегивал во время церковной церемонии для совершения обряда священного миропомазания.